Те, кто достиг более-менее сознательного возрасте в эпоху аварий на атомных станциях Три-Майл-Айланд, и на чернобыльской АЭС, вероятно слишком молоды, чтобы помнить то счастливое время, когда “наш друг атом” сулил нам электричество дешёвое настолько, что его расход даже не нужно будет считать и машины, которые смогут ездить вечно без дозаправки.

И, глядя на атомные подводные лодки, такие как “Наутилус”, ходящие под полярными льдами в середине 50х годов, мог ли кто-нибудь предположить, что атомные космические корабли, самолёты и даже автомобили останутся далеко позади?

Что касается самолётов, то изучение возможности использования ядерной энергии в авиационных двигателях началось ещё в 1946 году в Нью-Йорке, позднее исследования были перемещены в Окридж, штат Теннеси, в основной американский центр ядерных исследований. В рамках проекта NEPA (Nuclear Energy for Propulsion of Aircraft, Ядерная энергия для движения воздушных судов), было проведено множество исследований ядерной силовой установки открытого цикла, в которой в качестве теплоносителя выступал воздух, поступающий через воздухозаборник в реактор, где он нагревался, а затем выбрасывался через реактивное сопло.

Но, на пути воплощения мечты в реальность случилась забавная вещь: американцы открыли радиацию. Так, например, проект “Орион”, космический корабль, для которого предполагалось использовать атомный реактивно-импульсный двигатель, был закрыт в 1963 году после вступления в действие Договора о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой. А бомбардировщики с ядерным двигателем, уже начавшие совершать испытательные полёты, после 1961 года (программа была закрыта администрацией Кеннеди) больше никогда не поднимались в воздух, хотя ВВС уже начали рекламную компанию среди пилотов, вышедших из детородного возраста (такой выбор был обусловлен наличием радиоактивного излучением от двигателя и заботой о генофонде американцев). Помимо этого, позднее конгресс узнал, что в случае катастрофы такого самолёта территория, на которой это произошло становится непригодной для проживания, что тоже не способствовало росту популярности подобных технологий.

Итого, менее чем через десять лет после дебюта программы администрации Эйзенхауэра “Атом для Мира” ядерная энергия уже больше не ассоциировалась с дешёвым электричеством и клубникой размером с футбольный мяч. Теперь ядерная энергия вызывала ассоциации с годзиллой и гигантскими муравьями, пожирающими людей.

Роковым в этой ситуации стало то, что Спутник-1 был запущен Советским Союзом в то время когда мечта о всемогуществе атома была более чем жива в умах людей.

Американцы поняли, что в настоящее время Советский Союз занимает лидирующие позиции в области проектирования и создания ракет, и что на ракете, вместо спутника, может быть атомная бомба. Вместе с этим пришло понимание, что Советы вполне могут занять лидирующие позиции и в создании противоракетных систем.

Для противодействия этой потенциальной угрозе было принято решение создать имеющие большой радиус действия беспилотные атомные бомбардировщики, или атомные крылатые ракеты, способные преодолевать противовоздушную оборону противника на малых высотах.

В ноябре 1955 года Управление по стратегическому развитию запросило Комиссию по атомной энергетике о целесообразности концепции авиационного двигателя, которая заключалась в использовании ядерной силовой установки в прямоточном воздушно-реактивном двигателе.

В 1956 году ВВС США сформулировали и опубликовали требования к крылатой ракете с ядерной силовой установкой.

ВВС США, Дженерал Электрик, а позднее Ливерморская лаборатория Калифорнийского университета провели ряд исследований, которые подтвердили возможность создания ядерного реактора, который можно было бы использовать в реактивном двигателе.

Результатом стало решение о создании SLAM, Supersonic Low-Altitude Missile, сверхзвуковой низковысотной крылатой ракеты. SLAM должна была использовать ядерный ПВРД, прямоточный воздушно-реактивный двигатель.

Проекту, целью которого стало создание реактора для этого оружия, дали кодовое имя “Плутон”, которое также стало и обозначением для самой ракеты.

Тёзкой Плутона, согласно древнеримской мифологии, был повелитель загробного мира. По-видимому, этот, мягко говоря, мрачный персонаж оказался подходящим вдохновителем для создателей ракеты размером с локомотив, которая должна была с рёвом лететь на уровне верхушек деревьев, сбрасывая на города водородные бомбы. Создатели «Плутона» рассчитали, что одна только возникающая за ним ударная волна способна убивать находящихся на земле людей. Другим смертоносным атрибутом «Плутона» был радиоактивный выхлоп. Словно мало было того, что незащищённый реактор являлся источником гамма- и нейтронного излучения, ядерный ПВРД выбрасывал бы осколки ядерного топлива, загрязняя территорию, над которой пролетала ракета (один предприимчивый специалист по вооружениям придумал использовать эту обузу мирного времени (малоприятно при каждом испытательном или учебном пуске покрывать приличную площадь радиоактивной пылью) в качестве достоинства в военное время: он предложил, чтобы ракета оставляющая после себя радиоактивный шлейф, сбросив весь свой боекомплект, продолжила свой полёт, летая взад и вперёд над территорией Советского Союза, загрязняя радиацией сотни квадратных километров).

Что касается планёра, то он для SLAM так и не был спроектирован. Планёр должен был бы обеспечить полёт на скорости Мах 3 на уровне моря, при нагреве обшивки от трения о воздух до температуры в 540 градусов Цельсия. В то время аэродинамика для подобных режимов полёта была мало исследована, но было проведено множество исследований, в том числе и 1600 часов продувок в аэродинамических трубах, в результате чего в качестве оптимальной была выбрана аэродинамическая схема «утка». Предполагалось, что она сможет обеспечить требуемые характеристики для заданных режимов полёта. Классический воздухозаборник, с устройством конического течения, был заменён по результатам этих продувок на входное устройство двумерного течения, которое лучше работало в большем диапазоне углов тангажа и рысканья, а также позволяло снизить потери давления по тракту.

Также была проведена обширная материаловедческая исследовательская программа, её результатом стало изготовление секции фюзеляжа из стали Рене 41, высокотемпературного сплава с содержанием никеля. Толщина обшивки составила 25 миллиметров. Эта секция была испытана в печи для изучения воздействия на летательный аппарат высоких температур, вызванных кинетическим нагревом.

На передние секции фюзеляжа предполагалось нанести тонкое золотое покрытие, которые должно было облегчить рассеивание тепла от нагретой радиоактивным излучением конструкции.

Также была построена модель носа, воздухозаборника и воздушного канала ракеты, выполненная в масштабе 1/3. Эта модель была также тщательно испытана в аэродинамической трубе.

Был создан эскизный проект расположения всего оборудования и аппаратных средств, включая боекомплект из водородных бомб.

Сейчас «Плутон» является анахронизмом, всеми забытым персонажем из более ранней, но не более невинной эры. В то же самое время, однако, смертоносный настолько, насколько это было возможно, «Плутон» был самым непреодолимо привлекательным среди всех революционных технологических новшеств. Точно также как водородные бомбы, которые он должен был нести, «Плутон» был в технологическом смысле крайне привлекателен для многих учёных и инженеров, которые над ним работали.

1 января 1957 года американские Воздушные силы и Комиссия по атомной энергии выбрали Ливерморскую национальную лабораторию, расположенную на холмах Беркли, что в Калифорнии, ответственной за разработку “Плутона”.

Поскольку Конгресс недавно передал совместный проект по созданию ракеты с ядерным двигателем сопернику Ливерморской лаборатории – национальной лаборатории в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико, назначение стало для Ливермора хорошей новостью.

Ливерморская лаборатория, имеющая в своём штате квалифицированных физиков и высококлассных инженеров была выбрана по причине особой важности этой работы – без реактора не будет двигателя, а без двигателя и самой ракеты. Кроме того, эта работа не была простой – проектирование и создание ядерного ПВРД ставило большой объём сложных технологических задач и проблем.

Принцип работы ПВРД любого типа относительно прост: воздух попадает в воздухозаборник двигателя под давлением набегающего потока, после чего нагревается, что вызывает его расширение, и имеющие высокую скорость газы выбрасываются из сопла, создавая реактивную тягу. Но принципиально новым было использование для нагрева воздуха ядерного реактора. Реактор «Плутона», в отличии от реакторов коммерческих, которые окружены сотнями тонн бетона, должен был быть достаточно компактным, для того чтобы поднять в воздух ракету и себя в ней, но при этом он должен был быть достаточно прочным, чтобы пережить перелёт в несколько тысяч миль, до целей находящихся на территории Советского Союза.

Совместная работа компании «Чанс-Воут » и Ливерморской лаборатории над определением требуемых параметров реактора дала в результате следующие характеристики:

Диаметр:	1,45 м.
Диаметр делящегося ядра:	1,2 м.
Длинна:	1,63 м.
Длинна ядра:	1,3 м.
Критическая масса урана:	59.90 кг.
Удельная мощность:	330 мегаватт на метр кубический
Мощность:	600 мегаватт
Средняя температура топливного элемента:	1300 градусов Цельсия

Успех «Плутона» зависел от целого ряда успехов в металлургии и материаловедении. Пришлось создать пневматические приводы, управляющие реактором, способные работать в полёте, при нагреве до сверхвысоких температур и при интенсивном воздействии ионизирующего излучения. Необходимость поддерживать сверхзвуковую скорость полёта на малой высоте и при любых погодных условиях означала, что реактор «Плутона» должен был выдерживать условия при которых материалы использующиеся в обычных реактивных или ракетных двигателях разрушаются или плавятся. Инженеры рассчитали, что предполагаемые при полёте на малой высоте нагрузки превысят аналогичные, воздействовавшие на Х-15 (экспериментальный самолёт с ракетными двигателями, достигавший на большой высоте числа М равного 6,75) в пять раз. Этан Платт, работавший над Плутоном, говорил, что ракета была “довольно близка к пределу во всех смыслах“. “Мы всё время теребили дракона за хвост”, говорил Блейк Майерс, руководитель ливерморского подразделения реактивного движения.

В фильме “Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу” пилот низколетящего B-52 убеждает свой экипаж “Они могут сбить нас даже палкой, но, чёрт побери, я уверен, что они не увидят нас на экранах радаров”. «Плутон» должен был использовать аналогичную тактику.

Для достижения скорости, на которой смог бы работать ПВРД «Плутон» должен был запускаться с земли с помощью пакета обычных ракетных ускорителей. Ядерный реактор запускался только когда «Плутон» поднимался на высоту крейсерского полёта и был уже на достаточном расстоянии от населённых районов. Благодаря тому, что ядерный двигатель давал практически неограниченный радиус действия, ракета могла летать кругами над океаном в ожидании приказа совершить рывок на сверхзвуковой скорости к своим целям в Советском Союзе.

Доставка большого количества боеголовок к различным удалённым друг от друга целям, при полёте на малой высоте, в режиме огибания рельефа местности, требует использования высокоточной системы наведения. В то время уже существовали инерциальные системы наведения, но они не были пригодны к использованию в условиях жёсткой радиации излучаемой реактором «Плутона». Однако, программа по созданию SLAM была чрезвычайно важной, и решение было найдено. Продолжение работ над инерциальной системой наведения для «Плутона» стало возможным с разработкой газодинамических подшипников для гироскопов и с появлением конструктивных элементов, устойчивых к воздействию сильной радиации. Но точности инерциальной системы всё равно было недостаточно для выполнения поставленной задачи, потому как с увеличением дальности маршрута увеличивалось и значение ошибки наведения. Решением было использование дополнительной системы, которая производила бы коррекцию курса на определённых участках маршрута, образ которых должен был бы храниться в памяти системы наведения. Результатом исследований, финансируемых компанией Воут, стало создание системы наведения обладающей точностью достаточной для использования в SLAM. Эта система была запатентована под названием FINGERPRINT и позднее переименована в TERCOM. TERCOM, которая расшифровывается как Terrain Contour Matching, отслеживание рельефа местности, работает с набором эталонных карт местности по маршруту полёта. В памяти навигационной системы эти карты представленными данными о высоте рельефа, детализованными в достаточной степени, чтобы быть уникальными. С помощью направленного вниз радара навигационная система производит сравнение местности с эталонной картой и осуществляет необходимую коррекцию курса.

В целом, после некоторого числа доработок, TERCOM позволила бы SLAM поражать множество удалённых друг от друга целей. Была проведена также обширная программа лётных испытаний системы TERCOM, во время которой полёты проводились над всеми возможными типами земной поверхности, при наличии и отсутствии снежного покрова. Результатом испытаний стало подтверждение возможности получения требуемой точности. Также всё навигационное оборудование, которое предполагалось использовать в системе наведения, было успешно проверено на устойчивость к воздействию сильного радиолокационного излучения.

Эта система наведения оказалась настолько удачной, что основные её принципы остаются до сих пор неизменными и используются в современных крылатых ракетах.

Сочетание высокой скорости и малой высоты полёта должно было обеспечить «Плутону» возможность добраться до целей и поразить их, в то время как бомбардировщики, и, потенциально, баллистические ракеты могли бы быть перехвачены на пути к этим целям (помним о опасениях создания Советским Союзом системы противоракетной обороны).

Другим важным качеством «Плутона», о котором вспоминают инженеры, была его надёжность. Один из инженеров говорил, что “Плутон надёжен, как ведро с камнями”. Причиной тому была простая конструкция ракеты и её высокая надёжность, за что руководитель проекта, Тед Меркл, дал своему детищу прозвище – “летающий лом”.

На Меркла, довольно неортодоксальную фигуру в Ливерморе, была возложена ответственность создать реактор мощностью в 500 мегаватт, этот реактор должен был стать сердцем «Плутона».

Контракт на создание планёра уже был передан компании Чанс-Воут, а за создание всего прямоточного двигателя, помимо реактора, была ответственна корпорация Маркуардт.

Очевидно, что эффективность ядерного прямоточного двигателя увеличивается вместе с ростом температуры, до которой можно нагреть воздух в канале двигателя. Поэтому, при создании реактора под кодовым именем “Тори” девизом Меркла стало “чем горячее, тем лучше”. Но проблема была в том, что рабочая температура “Тори” составляла 1400 градусов Цельсия, и при такой температуре даже жаропрочные сплавы нагревались до белого каления и теряли свои прочностные характеристики. Это вынудило Меркла обратиться в находящуюся в Колорадо фарфоровую компанию, называющуюся “Курс” (Coors) с просьбой создать керамические топливные элементы, которые были бы способны выдержать столь высокие температуры и обеспечить равномерное распределение температуры в реакторе.

Сейчас эта компания хорошо известна как производитель самых разных продуктов, благодаря тому, что однажды Адольф Курс осознал, что производство чанов с керамической футеровкой, предназначенных сугубо для пивоваренных заводов, может оказаться не тем бизнесом, которым стоило бы заниматься. И хотя детище Курса, фарфоровая компания, продолжала производить фарфоровые изделия, включая и 500 000, имеющих форму карандаша, топливных элементов для реактора “Тори”, всё началось именно с околопивного бизнеса, которым занимался Адольф Курс.

Тепловыделяющие элементы реактора изготавливались из высокотемпературного керамического оксида бериллия. Это смешивалось с диоксидом урана и диоксидом циркония, который использовался в качестве стабилизирующей добавки. В керамической компании Курса эту пластичную массу прессовали под высоким давлением, а затем спекали, получая тепловыделяющие элементы. Каждый топливный элемент представлял собой полую трубку гексагональной формы, длинной приблизительно в 10 сантиметров, внешний диаметр которой составлял 0,76 сантиметра а внутренний 0,58 сантиметра. Эти трубки были соединены последовательно так, чтобы длинна воздушного канала составляла приблизительно 130 сантиметров.

Всего в реакторе использовалось 465 000 тепловыделяющих элементов, которые все вместе образовывали 27 000 воздушных каналов. Такая конструкция реактора обеспечивала равномерное распределение температуры в реакторе, что, в сочетании с использованием керамических материалов, позволяло достичь требуемых характеристик.

Но экстремально высокая рабочая температура реактора “Тори” оказалась лишь первой в ряду проблем, которые было необходимо преодолеть.

Другой проблемой для реактора был полёт на скорости Мах 3 через снег, дождь, и солёный морской воздух. Инженеры Меркле экспериментировали с самыми разными материалами, которые должны были обеспечивать защиту от высоких температур и коррозии. Эти материалы предполагалось использовать для изготовления крепёжных плит, устанавливаемых в корме ракеты, в задней части реактора, температура в которой достигала максимальных значений.

Одно только измерение температуры этих плит представляло собой сложную задачу, потому как предназначенные для измерения температуры датчики от крайне высокой температуры реактора “Тори” и воздействия радиации загорались и взрывались.

Температурные допуски при проектировании крепёжных плит были так близки к критическим значениям, что только 150 градусов разделяли рабочую температуру реактора и температуру, при которой крепёжные плиты самовозгорались.

В действительности, в создании “Плутона” было так много неизвестного, что Меркле решил провести статическое испытание полномасштабного реактора, предназначенного для прямоточного двигателя, для того, чтобы решить все вопросы разом. Для проведения испытаний в ливерморской лаборатории было решено построить на пустынных просторах Невады специальный объект, поблизости с местом, где лаборатория занималась испытанием своего ядерного оружия. Объект, названный “Зона 401”, возведённый на восьми квадратных милях Ослиной равнины, превзошёл сам себя по заявленным амбициям и стоимости.

Из-за того, что реактор «Плутона» после запуска становился чрезвычайно радиоактивным, для его доставки на место испытаний была построена полностью автоматизированная железнодорожная линия, по которой реактор должен был перемещаться на расстояние приблизительно двух миль, которые разделяли стенд для статических испытаний и массивное “демонтажное” здание, предназначенное для обслуживания реактора, где “горячий” реактор демонтировался и обследовался с помощью дистанционно управляемого оборудования. Учёные из Ливермора должны были наблюдать за процессом испытаний посредством телевизионной системы, находясь далеко от испытательного стенда в жестяном ангаре, имеющим на всякий случай противорадиационное укрытие с двухнедельным запасом воды и пищи.

Только ради того, чтобы обеспечить поставки бетона для строительства стен демонтажного здания, которые имели в толщину от шести до восьми футов, правительству США пришлось купить целую шахту.

В качестве ёмкости для миллионов фунтов сжатого воздуха использовалось 25 миль труб, использующихся в нефтедобыче. Этот сжатый воздух должен был использоваться для имитации условий, в которых оказывается прямоточный двигатель при полёте на крейсерской скорости.

Для обеспечения в системе высокого воздушного давления лаборатория позаимствовала гигантские компрессоры с базы подводных лодок, находящейся в Гротоне, штат Коннектикут.

Для проведения теста, в котором установка в течении пяти минут работала на полной мощности, требовалось прогонять более тонны воздуха через стальные цистерны, заполненные более чем 14 миллионами стальных шариков, имевших диаметр в 4 санитметра. Эти цистерны нагревались до 730 градусов по Цельсию с помощью нагревательных элементов, в которых сжигалась нефть. (Но не всё на Зоне 401 было таким огромным. Когда оказывалось, что лабораторные технические специалисты слишком широки в плечах, чтобы работать в стеснённых условиях реактора Тори, за окончательную установку и настройку оборудования приходилось браться миниатюрному секретарю из коллектива Блэка Майерса)

Постепенно, но неуклонно, коллектив Меркла, за первые четыре года работы, смог преодолеть все стоящие перед ними на пути создания Плутона препятствия. После того как было опробовано множество экзотических материалов, для использования в качестве покрытия сердечника электродвигателя, инженеры обнаружили, что с этой ролью отлично справляется краска для выпускного коллектора, которую они заказали через объявление, найденное в автомобильном журнале Hot Rod. Оригинальным рационализаторским предложением, поступившим от лабораторных кудесников, было использование нафталиновых шариков для фиксации пружин, во время сборки реактора. После выполнения своей задачи нафталиновые шарики благополучно испарялись. Другой инициативный инженер из группы Меркла, Рихард Вернер, изобрёл способ для измерения температуры крепёжных плит, основанный на сравнении их цвета, зафиксированном видеокамерой, с определённым цветом на шкале, которому в соответствие ставилась некоторая температура.

Днём, 14го мая 1961го года, учёные и инженеры, находящиеся в ангаре, откуда осуществлялось управление экспериментом, все вместе задержали дыхание – возвещая о своём рождении громко ревел первый в мире ядерный прямоточный реактивный двигатель, установленный на железнодорожной платформе, покрашенной в ярко-красный цвет. Тори-2А был запущен всего на несколько секунд и не развивал в этом тесте своей номинальной мощности. Но считалось, что тест увенчался полным успехом. Самым важным было то, что реактор не загорелся, чего очень опасались некоторые крайне нервные чиновники из комитета по атомной энергетике. Практически сразу после испытаний Меркл начал работы по созданию второго реактора «Тори», который должен был быть более лёгким и в то же самое время более мощным.

Тори-2B так никогда и не покинул чертёжной доски, вместо него ливерморцы построили сразу Тори-2C, который, спустя почти три года после испытаний первого реактора, нарушил безмолвие пустыни. На следующей неделе Тори-2С был запущен снова и проработал пять минут на полной мощности, которая составила 513 мегаватт, что эквивалентно тяге в 16 тонн. Радиоактивность выхлопа оказалась существенно меньше ожидаемой. На этих испытаниях, на безопасном расстоянии, также присутствовала дюжина восхищённых чиновников из комитета по атомной энергетике и не менее восхищённых генералов ВВС.

Для того, чтобы отпраздновать успех испытаний, Меркл и его сотрудники погрузили на транспортную платформу фортепьяно, “позаимствованное” из находившегося поблизости женского общежития. С Мерклом, сидящим за пианино, вся толпа празднующих сломя голову и распевая похабные песни понеслась в городок Меркурий, где находился ближайший бар. На следующее утро, все они, очень тихие, но всё ещё крайне счастливые, выстроились в очередь к медицинской палатке, где им ставили уколы витамина B12, который в те времени считался эффективным средством от похмелья.

Вернувшись в лабораторию Меркл сконцентрировался на том, чтобы сделать реактор ещё более лёгким, более мощным достаточно компактным для того, чтобы он был способен выполнять испытательные полёты. Были даже волнительные обсуждения гипотетического Тори-3, который был бы способен увеличить скорость ракеты до Мах 4.

Тем временем, в Пентагоне, заказчиков, финансировавших проект «Плутон», одолевали сомнения. Так как ракета запускалась с территории Соединённых Штатов и летела на малой высоте над территорией американских союзников, чтобы избежать обнаружения Советским Союзом, некоторые военные стратеги начали задумываться – а не будет ли это представлять угрозу для союзников? Ещё до того как «Плутон» начнёт сбрасывать бомбы на противника, он сначала оглушит, раздавит и облучит радиацией своих союзников. (Ожидалось, что уровень шума на земле от пролетающего над головой Плутона составит приблизительно 150 децибел. Для сравнения – ракета Сатурн-5, отправившая американцев на Луну, на полной тяге выдавала уровень шума в 200 децибел). Разорванные барабанные перепонки, разумеется, были бы наименьшей из ваших проблем, если бы вы были невезучи достаточно для того, чтобы оказаться под пролетающим над вами обнажённым реактором, который буквально изжарил бы вас нейтронным и гамма-излучением как цыплёнка.

Всё это заставляло чиновников в Министерстве обороны называть проект «слишком провокационным» и предполагать, что наличие у Соединённых Штатов подобной ракеты, которую практически невозможно остановить и которая способна нанести государству урон, находящийся где-то между неприемлемым и безумным, вынудит Советский Союз создать аналогичное кошмарное оружие.

За пределами лаборатории также поднимались различные вопросы относительно того, мог ли «Плутон» выполнить задачу, под которую он был спроектирован, и, самое главное, была ли эта задача всё ещё актуальной. Хотя ливерморцы утверждали, что Плутон изначально, по самой своей сути также неуловим как и планета, в честь которой его назвали, военные аналитики, тем не менее, выражали своё недоумение – как нечто такое большое, горячее, шумное и радиоактивное может оставаться незамеченным в течении времени достаточного для выполнения задачи. Кроме того, в это время ВВС уже начали развёртывание баллистических ракет Титан и Атлас, которые могли достичь своих целей на несколько часов раньше летающего реактора, и советская противоракетная система, страх перед которой послужил основным мотивом создания «Плутона», так и не стала помехой для баллистических ракет, несмотря на успешные испытательные перехваты в Сары-Шагане. Это позволило критикам проекта придумать свою расшифровку аббревиатуры SLAM – Медленно, Низко И Грязно (slow, low, and messy – SLAM). Флот, который изначально проявлял интерес к использованию ракет для запуска их с кораблей или подводных лодок, также начал покидать проект после успешных испытаний ракет “Полярис”. И, наконец, самым ужасным была цена ракеты – 50 миллионов долларов за штуку. Внезапно «Плутон» оказался технологией, которой нельзя было найти приложения, оружием, для которого не было подходящей цели.

Но последним гвоздём в гроб проекта “Плутон” стал всего один вопрос, настолько обманчиво простой, что мы можем извинить ливерморцев за то, что они сознательно не уделили ему внимания: ”Где вы собираетесь проводить лётные испытания реактора? Как вы собираетесь убедить людей в том, что ракета не потеряет управление и не полетит на малой высоте над Лас-Вегасом или Лос-Анджелесом?”, спрашивает Джим Хэдли, физик ливерморской лаборатории, до самого конца работавший над проектом “Плутон”, а сейчас занимающийся обнаружением ядерных испытаний, проводящихся в других странах, для засекреченного подразделения Z. Хэдли признаёт, что не было никаких гарантий того, что Плутон не выйдет из под контроля, превратившись в летающий Чернобыль.

Одним из предполагаемых решений было испытать Плутон в штате Невада, привязав его к длинному тросу. Другим, более реальным решением, было запустить Плутон рядом с островом Уэйк, где он летал бы, нарезая восьмёрки над той частью океана, которая принадлежала Соединённым Штатам. “Горячие” же ракеты предполагалась затапливать в океане, на глубине 7 километров. Но даже в то время, когда комиссия по атомной энергетике пыталась заставить людей думать о радиации в терминах “единиц солнечного света”, предложения сбрасывать в океан множество загрязнённых радиацией ракет было вполне достаточно, чтобы все работы приостановились.

Первого июля 1964 года, через семь лет и шесть месяцев после своего рождения, проект “Плутон” был закрыт комиссией по атомной энергетике и ВВС. В загородном клубе, который находился рядом с Ливермором, Меркл организовал “Тайную вечерю” для тех, кто работал над проектом и где были розданы сувениры – зажимы для галстука SLAM и бутылки с минеральной водой “Плутон”. Суммарная цена проекта составила 260 миллионов долларов, в ценах того времени. Во время своего расцвета проект “Плутон” обслуживало приблизительно 350 человек работавших в лаборатории и ещё 100 работала на объекте 401 в Неваде.

Несмотря на то, что “Плутон” так никогда и не полетел, разработанные для ядерного ПВРД экзотические материалы находят сегодня применение в керамических элементах турбин и в реакторах, используемых в космических аппаратах.

Гарри Рейнольдс, физик, также принимавший участие в проекте по созданию Тори-2С, сейчас работает в корпорации Роквел, над стратегической оборонной инициативой.

Некоторые ливерморцы всё ещё испытывают ностальгию по проекту “Плутон”. Уильям Моран, курировавший производство топливных элементов для реактора Тори, говорит: ”Это были лучшие шесть лет в моей жизни”. Чак Барнетт, руководивший испытаниями Тори, кратко подводит итог царившей в лаборатории фанатичной атмосфере: ”Я был молод. У нас было много денег. Это было чрезвычайно увлекательно.”

Каждые несколько лет, по словам Хэдли, какой-нибудь новенький подполковник ВВС открывает для себя “Плутон” и звонит в лабораторию, чтобы спросить, что случилось с ядерным ПВРД. Но энтузиазм у подполковников быстро пропадает, когда Хэдли рассказывает им о проблемах с лётными испытаниями и радиацией. Никто не звонил Хэдли больше одного раза.

Если у кого-то возникнет желание вернуть “Плутон”к жизни, то он, возможно, найдёт в Ливерморе несколько новобранцев. Но не очень много. Идею того, что могло стать безумным оружием из ада лучше всего оставить в прошлом.

Характеристики ракеты SLAM:

Диаметр:	1,5 метра
Длинна:	20 метров
Масса:	20 тонн
Радиус действия:	теоретически - не ограниченный
Скорость:	3 Маха на уровне моря
Вооружение:	16 термоядерных бомб мощностью одна мегатонна
Двигатель:	Ядерный реактор мощностью 600 мегаватт
Система наведения:	Инерциальная, плюс TERCOM
Температура обшивки:	540 градусов Цельсия
Материал планёра:	Нержавеющая, высокотемпературная сталь Рене 41, с нанесением золота.
Толщина обшивки:	от 1 см. до 0,4 см.
Профиль полёта:	старт из стационарной или мобильной пусковой установки, из любой точки земного шара, подъём на высоту крейсерского полёта с помощью трёх ракетных ускорителей, затем спуск до высоты в 30 метров для преодоления вражеской обороны на скорости Мах 3 и сброс 16 бомб на заданные цели.

Источники:

Автор Hayate

Vought SLAM pages

The Flying Crowbar